Необходима остановка. Надо дать Децебалу собраться с силами и в большом сражении покончить с ним разом. Партизанская война изматывает силы и не ведет ни к чему хорошему. Теттий предупреждал об этом. «Решено. Подождем, подтянем тылы, очистим коммуникации и пойдем к Тапэ во всеоружии. Если же там не встретим крупной армии противника – тем лучше. Возьмем и разграбим город, а оттуда двинемся прямо на столицу. Не может же Децебал вечно играть в прятки. Его косматое воинство само потребует битвы с римлянами, терзающими страну».

Траян успокоенно откинулся к стене. Налил себе из серебряного дакийского кувшина полный кубок густого красного вина Жадно глотая, выпил на одном дыхании. В дверь громко постучали.

– Да!

Вошел начальник охраны. Медуза Горгона на его лорике угрожающе высунула язык.

– Послы от даков, Величайший!

Траян медленно поднялся с места.

– Проси! И пришли мне переводчика.

Полоса света от входа стала шире. Пятеро богато одетых бородатых мужчин в войлочных колпаках переступили порог. На шеях у всех массивные золотые цепи причудливой формы. Темнеют щели пустых ножен. Мечи на входе отобрали преторианцы. Все пятеро повалились в ноги. Старший простер руки к потолку.

– Старейшины и вожди альбокензиев рады приветствовать своего освободителя и избавителя от тирании проклятого Децебала! Великий! Могучий! Приди к нам и владей нами.

Лицо императора осветилось торжеством. Вот оно. Не могло быть, чтобы все варвары были довольны царем. Слава Юпитеру! Боги услышали его молитвы. Теперь посмотрим, дорогой Децебал, в чью пользу пойдут события.

– Встаньте! Как твое имя, мудрый муж?

Посол и остальные поднялись с колен.

– Дакиск, Великий царь! Рядом со мной ты видишь самых знатных мужей альбокензиев. Ненавистный Децебал отобрал у нас почти все, но мы еще в состоянии сделать императору подарок, достойный его имени.

По сигналу бровей Дакиска четверо старейшин вытащили из-под кафтанов золотые с драгоценными камнями блюда и резные кубки.

Щеки цезаря порозовели. Он не скрывал радости.

– Я верю тебе, Дакиск. Тебе и твоим друзьям. Объявляю вас союзниками Рима. Только ответьте мне: почему вы явились с таким опозданием? Ведь приди ко мне главы альбокензиев раньше, они уберегли бы селения от грабежа и огня?

– Отряды проклятого Децебала мешали сделать это. Явись мы сюда сразу, и наших родичей не осталось бы в живых. План, Сусаг, Пируст не пощадили бы ни старого, ни малого. Но теперь можно. И мы не медлили ни одного часа.

Траян уселся на скамью.

– Значит, войска даков покинули землю альбокензиев?

Дакиск согласно кивнул. Вслед ему опустили бороды и другие.

– Совершенно верно, Великий царь! Где-то в горах по течению Караша и Берзовии, наверное, и остались небольшие заслоны, но основные силы направились к Тапэ. Таков приказ самого Децебала и его брата Диега.

Император вновь поднялся. Подошел к гостям, поочередно пожал руки.

– Я отблагодарю вас за добрые вести.

Хлопнул в ладоши.

– Адриан!

Племянник ждал за дверью. На зов явился мгновенно.

– Прикажи принести нагрудные знаки союзников римского народа! Выдай каждому присутствующему по две тысячи золотых аурей. Пурпурных тирских тканей. Тонкой шерстяной материи...

Когда гости вышли из дома цезаря, на груди каждого блестели широкие пластины, на которых указывалось, что носители их считаются союзниками сената и Рима, а следовательно, имущество и жизнь последних находится под охраной. Каждый римлянин – от наместника провинции до простого солдата – должен оказывать хозяину жетона всяческое содействие.

Запястья старейшин украшали золотые наручные отличия «За доблесть». Преторианцы помогли донести до лошадей новоявленных союзников свернутые штуки дорогого финикийского пурпура и галльских одежд белоснежной шерсти, кожаные мешки с деньгами.

Худощавые высокие нумидийцы подвели почтенным мужам нетерпеливо пляшущих африканских коней вороной масти.

– Нерва Траян Август, божественный император, просит принять в подарок!

Даки ошеломленно гладили бороды. Щедрость грозного полководца воистину не знала предела.

– Мы никогда не забудем милостей великого царя. Сделаем для него все, что сможем. Передайте ему.

Командир мавретанской алы одобрительно качнул плюмажем из перьев на шлеме.

– У меня приказ: проводить вас до родного селения.

Дакиск уважительно оглядел сидящих верхом темнокожих всадников, покрытых латами серой коринфской бронзы.

– Почтем за великую честь.

По команде префекта конные африканцы окружили альбокензиев с четырех сторон, и весь отряд неспешной рысью направился к выбитым воротам.

Дальновидный шаг Траяна полностью себя оправдал. С незапамятных времен там, где были бессильны мечи, в ход шло предательство. Червь измены точит любую храбрость. Различные оттенки предательства, положенные римлянами в основу известного принципа «Divide et impera» [168] , на протяжении столетий приносили великолепные плоды. Нынешняя война с Децебалом не являлась исключением. Заслышав о приеме, оказанном императором сановным старцам, в римский лагерь потянулись все недовольные правлением дакийского царя. Вожди сальдензиев и котензиев привели с собой дружины. Римская армия пополнилась союзной конницей даков. Проводники из перешедших на сторону завоевателей родов безошибочно указывали римским трибунам тайные горные тропы, чистые источники воды, поселки с жителями, оставшимися верными властителю Дакии. Движение легионов резко ускорилось.

Но наряду с успехами по организации раскола неприятельского стана приходили и другие неутешительные новости. От командиров V Македонского, XIII Сдвоенного, XV Аполлонова легионов поступили сведения о появлении и участии в налетах кавалерии бастарнов и сарматов. То же самое сообщал Авидий Нигрин. Его трибуны прямо говорили о неспособности в ряде случаев галльских и римских ал противостоять закованным в чешуйчатые доспехи воинам степи. В известном смысле измена верхушки трансильванских племен оказала Децебалу услугу. У дакийского царя остались преданные, сплоченные и проверенные общей бедой дружины и соединения. Траян не мог не понимать этого. Приближалась осень. Стычки с небольшими по численности отрядами даков только подчеркивали тщетность усилий огромных сил вторжения. Уйти на зимние квартиры, не дав ни одного решающего сражения, было немыслимо. На нет сводился сам смысл переправы на левый берег Дуная. Оставить войско зимовать на разоренной малообеспеченной провиантом местности, да еще под ударами летучих отрядов варваров означало обречь его на потери и лишения. Нужно было во что бы то ни стало навязать дакам бой. Римская армия рвалась к Тапэ.

За 16 дней до сентябрьских календ (17 августа) 101 г. корпус Авидия Нигрина вышел к Берзовии. На предложение сдаться даки ответили презрительным отказом. Крепость была заблаговременно подготовлена к осаде. Большинство жителей ушли, гарнизон из горожан-ополченцев и профессиональных воинов надолго обеспечен припасами и водой. Число защитников Берзовии составляло 7 тысяч человек. Очень мало по сравнению с осаждающими, но в лесах вокруг таились всадники Пируста и Верзона. Отряды бастарнов и сарматов.

По приказу Нигрина части приступили к планомерной осаде. Нечего было и думать о возможности взять крепость с налета. Стены из грубо отесанных камней, набитые бутом, достигали высоты 25 футов. Угловые башни равнялись 40 футам. Перед ними заполненный водой из одноименной реки глубокий ров. Укрепления защищены метательными машинами, стреляющими камнями и зажигательными снарядами. Оборону Берзовии Децебал возложил на Плана и Тита.

Подразделения саперов принялись рубить деревья и строить подкатные башни. Камнеметчики римлян устанавливали аппараты, обводили позиции защитным частоколом. В центуриях и манипулах солдаты сколачивали лестницы, плели фашины для забрасывания рвов и волчьих ям. С южной стороны в самом укрепленном месте, откуда противник не ждал, вспомогательные соединения фракийцев-бессов начали вести подкоп.