Охрана распахнула ворота. Легионеры держали копья и мечи наготове. Старший громко разговаривал с кем-то по ту сторону. Наконец разрешающе махнул своим. Солдаты расступились. Сначала показалась густая черная борода, потом могучие плечи. Тускло замерцали железные пластины панцирей. Два римских легионера втолкнули захваченного дака. Руки варвара были связаны за спиной. Длинная рубаха ниже колен изодрана. На лбу налипли травинки и комочки грязи. Лицо, покрытое бисеринками пота, выражало страх и растерянность. Солдаты потащили пленника за волосы. Тот, что слева, безжалостно упирал в бок дикарю острый испанский меч.

Траян повелительно обратился к воинам:

– Подведите его ко мне! Клодиан, у тебя есть переводчик?

– Я говорю по-дакийски! – издали отрапортовал цезарю солдат с мечом.

– Прекрасно! Где вы его схватили?

Легионеры вытянулись в струнку, не выпуская, впрочем, пленника.

– Прятался на склоне холма в лесу!

«Предчувствие меня не обмануло!» – подумал император. Он приблизился к вражескому лазутчику и с минуту разглядывал его.

– Узнайте! Кто он? Откуда? Сколько с ним прячется приятелей?

Солдат с мечом заговорил по-дакийски. Никто из присутствующих не уловил в тоне сказанного вопроса. Тирада, громко произнесенная римлянином, скорее напоминала приказ. Дак встрепенулся...

На Траяна пахнуло жутким холодом Аида. Обмотанные веревками, но не связанные руки пленника вылетели вперед. Молнией сверкнул кривой дакийский кинжал. Конвоиры отпрянули в стороны и пронзили мечами стоящих сбоку преторианцев. Раздался короткий кровавый всхлип. Смертельно раненный в горло, Клодиан запрокинул голову и начал валиться на землю. Всего мгновение понадобилось легату II Траянова легиона, чтобы оценить происходящее. Он сделал только один шаг и прикрыл собой Командира. Взбешенные убийцы взмахнули оружием, пытаясь достать невредимого Траяна, но копья очнувшихся телохранителей искололи их тела.

– Я умер, как Мукапор... слышите... римские подонки... – прошептал, затихая, высокий красивый варвар в доспехах легионера вспомогательных войск.

Император и Клавдий Север подхватили тело Клодиана. Кровавая пена запузырилась на устах умирающего.

– Я ухожу, цезарь, – улыбнулся легат. – Прошу только отослать мое тело в Италию, на виллу отца... – Он судорожно приподнялся, будто боялся, что не успеет досказать до конца. – И да помогут вам бессмертные боги разгромить ненавистного Децебала!

Траян, не стыдясь слез, заплакал навзрыд. Не стало Клодиана. Лучшего среди лучших. Вокруг угрюмо высились преторианцы. От ворот подошли легионеры. На редкой по-весеннему траве у ног Марка Траяна лежала римская и дакийская Доблесть. Он выпрямился во весь рост и отер слезы. Гвардейцы просунули под щит копья и положили на эти армейские носилки тело легата.

– Отправьте моего спасителя в Рим! – глухо проговорил цезарь.

Потом долго смотрел на мужественное лицо мертвого Сервилия-Мукапора.

Даки полегли друг подле друга. Кисти их крепко сжимали рукояти мечей и кинжалов. Совсем не угрожающе, а скорбно шумел теперь лес.

6

Пируст, прищурившись, рассматривал приближающийся отряд римлян. Ехали они странно. Впереди одна турма галлов с круглыми красными щитами из кожи и дерева. За нею мрачный начальник в простых доспехах и шлеме, украшенном синим пером. Даже отсюда, издали, было заметно угрюмое выражение лица. Рядом с ним два дака-альбокензия. Замыкала шествие еще одна турма. Но уже не вспомогательная конница, а истые римляне. Шлемы с высокими волосяными гребнями. Сплошные панцири, поножи. Бронзовые щиты и короткие толстые копья.

«Непонятно, – терялся в догадках предавензий. – Никогда не видел, чтобы командиры «петухов» разъезжали в середине или позади своих частей. Трусами римлян, при всей ненависти к ним, не назовешь никак. Начиная от самого Траяна, всегда идут впереди армии. Стоп! Идиот! – обругал сам себя Пируст, – это же, наверное, порученец! И судя по тому, как они охраняют его, очень важный. Не каждому корникулярию дадут в сопровождение две полные кавалерийские турмы!»

– Белес! – подозвал дак помощника. – Быстро позови сюда сарматского вождя!

Парень мгновенно исчез в зарослях колючего терна. Даки, глядя на проявлявшего нетерпение Пируста, по-своему поняли его и заранее вытащили стрелы из колчанов. Затрещали ветви. Чертыхаясь на родном языке, плотный сармат выбрался из зеленой преграды.

– Сколько у тебя воинов, Аргез? – вместо приветствия спросил предводитель даков.

– Неполная сотня.

– Я уже видел сверху. Зачем звал? Говори без обиняков!

Аргез сдвинул ближе к животу длинную сарматскую скрамасаксу и поудобнее уселся на землю. Пируст покрутил головой.

– Надо ударить по ним и постараться любой ценой захватить того, что едет посреди охраны.

– Нет!

– Что «нет»? – изумился дак.

– Любой ценой не хочу! Мне дороги мои сарматы. Сделаем так. Когда эти камышовые снопы, возомнившие себя всадниками, войдут в речку, ты начнешь стрелять. Заставь «петухов» поторопиться выбраться на берег. Пусть растянут свои ряды. Остальное – наше дело!

– Сделаю в лучшем виде! – восхитился Пируст. – Белес!! – шикнул он. – Давай сюда всех даков. Живо!

Аргез, отклоняя руками унизанные шипами ветки, полез в проклятый кустарник.

Едва голова римского отряда достигла противоположного берега, как спрятавшиеся в засаде даки Пируста обрушили на галлов целый град метких стрел. Некоторые сразу свалились в воду. Декурион турмы моментально оценил обстановку.

– Не кучиться! – заорал он. – Вперед! Только вперед! Мечи из ножен!

Подхлестнутые его криком, римские кавалеристы, прикрываясь щитами, безжалостно заработали плетьми. Строй распался. Суматошной вереницей враги понеслись вверх по речному склону. Пенные брызги разлетались из-под ног ошалевших коней. В следующий миг навстречу разрозненным десяткам вылетел тугой комок сарматской лавы.

– «Петуха» с синими перьями живьем! Живьем! – кричал степным воинам Аргез. Не медля ни секунды, сарматы врубились в самую середину вражеского отряда. Обритые чубатые катафрактии в чешуйчатых, до пят доспехах секли скрамасаксами направо и налево. Остерегаясь жутких тычков длинных четырехметровых копий-контосов, римляне загораживали себя, подымая на дыбы коней. Два сармата с лицами, натертыми красной охрой, почти одновременно метнули арканы. Одна петля обвилась вокруг шеи лошади. Другая захлестнула торс римского военачальника. Степняки разом погнали жеребцов прочь. Римлянин вцепился руками в волокна веревки, беспомощно старался удержать полузадушенного визжащего коня. Краснорожие, злобно хохоча, разъехались в разные стороны. Пленник, как войлочная кукла для упражнений, вылетел из седла. Степные воины сноровисто замотали ему ноги и локти и вовсю помчались от места битвы. Пешие даки с остервенением полезли в воду. Серповидные фалькаты распарывали животы вражеских коней. Несколько уцелевших галлов бросили оружие. Римляне дрались до конца. Лишь двоим удалось прорваться назад, за речку. Погрозив дакам и сарматам кулаками, «петухи» скрылись за поворотом дороги.

Понурые галлы сидели на лошадях, вымученно улыбаясь. Пируст знаком показал им: «слазьте»! Бородачи охотно исполнили приказание. Даки стащили с них добротное вооружение, серебряные нагрудные и наручные знаки отличия.

– Что будем делать? Куда денем их? – спросил Белес, обтирая кровь с наконечников стрел, надерганных из тел убитых римлян.

– Принесем в жертву Замолксису, – ответил Пируст, одобрительно оглядев рослые мускулистые фигуры.

Сарматы подвели спутанного двумя арканами римского военачальника. Аргез за их спинами держал запечатанную оловянной печатью кожаную суму. Римлянин гордо качнул пышным страусовым плюмажем:

– Не прикасайся ко мне, варвар! Я – Гай Кассий Лонгин!

Выслушав перевод, Пируст размахнулся и отвесил стоящему увесистую оплеуху.

– Переведите ему, что я прошу у него прощения, – с насмешливым почтением изогнулся предводитель лаков.